Consuelo de ti alma
Рыдала и колотилась 
"...прямо перейду к нашим тенорам.
Считается у насъ их кажется человек восемь, не то девять, показываются же на сцене преимущественно трое, изредка является четвертый - евнух Вагоа или герцог в "Фенелле", в каком-нибудь "Казаке запорожце" выпрыгнет пятый, выпустятъ въ случае болезни primo tenore di forza, - шестого - и 'срежется', говоря студенческимъ языкомъ, этотъ шестой безобразнейшимъ образомъ - и скроется вместе съ пятымъ и остальными двумя или тремя 'во мракъ забвенiя'... Теноровъ восемь или девять, а петъ, въ томъ случае, когда идетъ серьезная опера, въ роде "Юдифи", "Гугенотовъ", "Фенеллы", "Жидовки" - и когда вдруг заболел primo tenore di forza - решительно некому. Тогда - одно спасенiе: "Жизнь за Царя" или всемъ надоевшая опера Флотова (датскаго опернаго композитора) "Страделла". Нынешнiй годъ только, благодаря появленiю г. Коммисаржевскаго, обычный репертуаръ несколько разнообразился "Лукрецией" - въ которой между прочимъ весьма плоха наша, ужъ вовсе не итальянская примадона, г-жа Бианки и къ ужасу всехъ роль Орсини выполняетъ г-жа Леонова; разнообразился "Фавориткой", где напротивъ къ удовольствiю всехъ она является въ Леоноре - да "Мартой", которую пора бы ужь сдать на датскiе театры.
Что ж это за странность такая? А страннаго ничего нетъ. Дело очень простое. У насъ въ сущности есть только: 1) одинъ певецъ-актеръ и можно сказать высокiй певецъ-актеръ, истинный, честный художникъ, съ хромающими къ сожаленiю верхними нотами голоса. 2) Золотой тембръ голоса, крылосный певецъ, котораго почти ни въ одной роли выпустить нельзя безъ того, чтобъ онъ, какъ певецъ-актеръ не произвелъ смеха, не говорю ужъ игрою, но самыми интонацiями пенiя, потому что онъ поетъ всегда слова, а не роль. 3) Голосокъ, достаточно, хоть въ высшей степени односторонне развитый, съ прекрасною сценическою наружностью и съ задатками певца-актера - но страдающiй односторонностью манеры (вечное mezzo voce или насильственный крикъ - и только), испорченный манерностью и приторнымъ нежничаньемъ и вообще пришедшiйся какъ-то намъ не ко двору - ибо чисто итальянскiя оперы у насъ идти не могутъ, а датскiя оперы всемъ ужь намозолили уши. 4) Ожиревшiй (это я говорю не въ буквальномъ конечно, а въ метафорическомъ смысле,) - довольно хорошiй теноръ, который 'мертвъ' везде кроме роли Торопки въ 'Аскольдовой могиле', но который, если бы 'ожилъ', былъ бы весьма полезнымъ членомъ какой угодно оперной труппы. Вотъ и все. Остальное, какъ я вамъ сказалъ, внезапно выскочитъ изъ тьмы на светъ, пропоетъ казацкую песню или нафальшивитъ на сколько силъ хватитъ въ роли Ахiора въ "Юдифи", да и скроется въ мракъ. [...]
Кончивши исторiю о тенорахъ, я долженъ перейдти къ баритонамъ нашей оперы... но именно баритона-то у насъ и нетъ, кроме г. Гумбина, артиста съ музыкальнымъ смысломъ, но весьма не богато одареннаго средствами, да г. Соболева, не одареннаго кажется ни темъ ни другим. По части баритоновъ, положенiе нашей оперы очень прискорбно. Являлся было на вакансiю баритона г. Битжеичъ, но увы! изъ этого появленiя ничего не вышло, потому что совсемъ безъ голосу петь нельзя и это надобно бы кажется принять за математическую аксiому всемъ дебютирующимъ на оперной сцене господамъ и госпожамъ."
Аполлон Григорьев, "Русский театр".
"...прямо перейду к нашим тенорам.
Считается у насъ их кажется человек восемь, не то девять, показываются же на сцене преимущественно трое, изредка является четвертый - евнух Вагоа или герцог в "Фенелле", в каком-нибудь "Казаке запорожце" выпрыгнет пятый, выпустятъ въ случае болезни primo tenore di forza, - шестого - и 'срежется', говоря студенческимъ языкомъ, этотъ шестой безобразнейшимъ образомъ - и скроется вместе съ пятымъ и остальными двумя или тремя 'во мракъ забвенiя'... Теноровъ восемь или девять, а петъ, въ томъ случае, когда идетъ серьезная опера, въ роде "Юдифи", "Гугенотовъ", "Фенеллы", "Жидовки" - и когда вдруг заболел primo tenore di forza - решительно некому. Тогда - одно спасенiе: "Жизнь за Царя" или всемъ надоевшая опера Флотова (датскаго опернаго композитора) "Страделла". Нынешнiй годъ только, благодаря появленiю г. Коммисаржевскаго, обычный репертуаръ несколько разнообразился "Лукрецией" - въ которой между прочимъ весьма плоха наша, ужъ вовсе не итальянская примадона, г-жа Бианки и къ ужасу всехъ роль Орсини выполняетъ г-жа Леонова; разнообразился "Фавориткой", где напротивъ къ удовольствiю всехъ она является въ Леоноре - да "Мартой", которую пора бы ужь сдать на датскiе театры.
Что ж это за странность такая? А страннаго ничего нетъ. Дело очень простое. У насъ въ сущности есть только: 1) одинъ певецъ-актеръ и можно сказать высокiй певецъ-актеръ, истинный, честный художникъ, съ хромающими къ сожаленiю верхними нотами голоса. 2) Золотой тембръ голоса, крылосный певецъ, котораго почти ни въ одной роли выпустить нельзя безъ того, чтобъ онъ, какъ певецъ-актеръ не произвелъ смеха, не говорю ужъ игрою, но самыми интонацiями пенiя, потому что онъ поетъ всегда слова, а не роль. 3) Голосокъ, достаточно, хоть въ высшей степени односторонне развитый, съ прекрасною сценическою наружностью и съ задатками певца-актера - но страдающiй односторонностью манеры (вечное mezzo voce или насильственный крикъ - и только), испорченный манерностью и приторнымъ нежничаньемъ и вообще пришедшiйся какъ-то намъ не ко двору - ибо чисто итальянскiя оперы у насъ идти не могутъ, а датскiя оперы всемъ ужь намозолили уши. 4) Ожиревшiй (это я говорю не въ буквальномъ конечно, а въ метафорическомъ смысле,) - довольно хорошiй теноръ, который 'мертвъ' везде кроме роли Торопки въ 'Аскольдовой могиле', но который, если бы 'ожилъ', былъ бы весьма полезнымъ членомъ какой угодно оперной труппы. Вотъ и все. Остальное, какъ я вамъ сказалъ, внезапно выскочитъ изъ тьмы на светъ, пропоетъ казацкую песню или нафальшивитъ на сколько силъ хватитъ въ роли Ахiора въ "Юдифи", да и скроется въ мракъ. [...]
Кончивши исторiю о тенорахъ, я долженъ перейдти къ баритонамъ нашей оперы... но именно баритона-то у насъ и нетъ, кроме г. Гумбина, артиста съ музыкальнымъ смысломъ, но весьма не богато одареннаго средствами, да г. Соболева, не одареннаго кажется ни темъ ни другим. По части баритоновъ, положенiе нашей оперы очень прискорбно. Являлся было на вакансiю баритона г. Битжеичъ, но увы! изъ этого появленiя ничего не вышло, потому что совсемъ безъ голосу петь нельзя и это надобно бы кажется принять за математическую аксiому всемъ дебютирующимъ на оперной сцене господамъ и госпожамъ."
Аполлон Григорьев, "Русский театр".
-
-
29.08.2009 в 22:30