Consuelo de ti alma
Ходила я на «Тоску» в Станиславского. Года 3-4 назад я уже была на этой же постановке, но было все равно занятно. Наверно, из москвичей все это уже видели, но не могу молчать 
По ходу стало окончательно ясно, что:
- ходить в наши театры можно только тому, кто никогда опер не слышал и не видел, тогда все понравится
- единственное, что держит на плаву наши оперные постановки, а вместе с ними и театры – это мощный заряд гениальности, вложенный в произведение композитором
- так жить нельзя.
читать дальшеКакую бы «Тоску» я не смотрела/слушала, я всегда мысленно вижу где-то рядом призрак Тито Гобби, но с этим, наверно, уже ничего не поделаешь. Вчера вечером этот призрак все время ехидно ухмылялся, наблюдая, что происходит на сцене. Я же вертелась в ложе, хихикала и в особо ядреных местах билась лбом о парапет.
Постановка дурная. Режиссер пытался внести символизм и обобщенность, что сильно повредило. «Тоска», несмотря на драматизм, опера стопроцентно реалистическая и всякие попытки сделать что-то философское и вневременное портят ее напрочь. Причем постановка должна быть роскошной, т.к. персонажи привыкли к золоту-брильянтам и это определяет их поведение и образ мыслей. Здесь же никакой римской имперской пышности, а сплошной лаконизм, смотрящийся очень кисло с попытками на символизм. Платья Тоски, одни и те же, но темнеющие с каждым актом - как будто она могла ходить в одном и том же наряде, да еще непонятно какой эпохи. Стилизованные и крайне убогие по виду декорации: например, кабинет Скарпии состоит из маленького деревянного кресла, скромненькой конторки для письма с одним пером (как у Пушкина в царскосельском лицее) и помоста в центре метра на четыре шириной, где и ходили, и сидели, и лежали. Плюс непонятные полотна ткани, обрамляющие сцену. У Каварадосси была фальшивая палитра. Ужин барона состоит бутылки вина и одного-единственного апельсинчика… Очень аскетический получился барон. La povera mia cena – буквально! Причем сам он апельсин есть не стал, а когда пел Se la giurata fede, почистил его, разломал на дольки и протянул Тоске. Ужасно мило, а то ведь никто из виденных раньше Скарпий не догадался предложить бедной девушке поесть. Лишь бы самим лопать, эгоистам. Но она так от него шарахнулась, что я сразу догадалась – у Тоски аллергия на апельсины…
Ну и т.п. Постоянно чувствуется фальшь и нелепости, никакой веры в происходящее.
Ритуала со свечами не было. Тоска в финале не бросилась с башни, а зарезалась, кажется, тем же кинжалом, которым убила Скарпию.
Пели Ирина Ващенко, Михаил Урусов за художника и Евгений Поликанин за Скарпию. Пели и играли квело и занудно, спектакль был рутинный и это чувствовалось и артистами, и зрителями. Никто не надрывался, страстей не было, искры не летели. Народу в зале тоже было не сказать что много. Впрочем, в конце каждого акта исправно хлопали, но оваций никаких.
Ващенко порадовала, пела очень даже неплохо, собой была симпатичная, хоть и блондинка, но это воспринималось нормально, плюс очень грациозно носила свои платья с пышными юбками. И держалась на сцене ничего. Она была… молоденькая совсем Тоска. Только начала выступать в театре, недавно завела роман с художником. В ней не было осознания того, что она примадонна и светская дама, которая может всеми командовать. Конечно, это не тот персонаж, написанный в сюжете, но могло быть гораздо хуже. Правда, после Vissi d’arte в зале стояла мертвая тишина и только одна смелая тетка сказала «браво», но ее никто не поддержал.
Каварадосси-Урусов. Ужас, просто ужас. Все-таки он один из ведущих теноров, да еще в одной из самых выигрышных ролей. Ну нельзя петь так плохо. Голос жутко раскачивается. Recondita armoni-I-i-I-i-a-А!!! Я нервно дергалась на каждой фермате, а он, как назло, делал их постоянно. Петь нежно и с любовью он, видимо, не умеет в принципе. Все пение вульгарное, с воплями и прочими ужасами. Играет он еще хуже, чем поет, на сцене выглядит либо деревянно, либо смешно. Еще и кисти грыз, вдохновение изображал! Тоска в дуэтах играла за двоих. В общем, я смотрела на него и представляла всех великих и не очень теноров, которых слышала, и мечтала, чтобы они явились на сцену, взяли бы Урусова под ручки и забрали с собой для воспитательной работы. Желательно ремнем.
Зал, кстати, все воспринимал правильно. После "Рекондита армония" никто и не подумал хлопать, после "Э Лючеван ле стелле" все-таки хлопали, но явно не тенору, а Пуччини, потому что эта мелодия может растопить даже самого черствого циника. На тенора, правда, она не подействовала…
В третьем акте Тоска с художником явно устали, пели совсем никак. У Тоски все время падал шарф и вывалился из декольте пропуск. Кстати, этот пропуск она взяла со стола, а не вытащила из руки барона. А жаль.
Анджелотти был забавный, но пел нормально. Бодренько так влетел в церковь, в несусветной шляпе.. Ризничего хотелось бы получше, поскольку это замечательная яркая роль, но тут, конечно, обошлись никем не замеченным моржом. Но не испортил в целом. Понравились Сполетта и Шарроне, пели хорошо, и играли в той мере, чтобы и быть в образе, и не занимать больше времени, чем нужно. Твердая пять.
Ну и наконец о самом интересном, то есть о бароне Скарпиа. Это был Евгений Поликанин – милый дядечка глубоко пенсионного возраста. В силу этого мог похвастаться качественной постановкой голоса прежних лет и профессионализмом. Также он уже давно пришел к выводу, что торопиться ему некуда, беготня по сцене ни к чему и вообще надо пользоваться каждой возможностью передохнуть от трудов праведных. Так что то и дело норовил присесть на кресло, а пока Тоска пела "Висси д’арте", вообще прилег полежать на помосте. И то верно, ария длинная, а позвоночник не казенный.
Смотреть на Поликанина сильно забавно – не думала, что могу смотреть на Скарпию и поминутно ржать. Но он такой обаятельный и уютный, что проникаешься симпатией. К тому же по голосу хоть и остатки, но все равно звучит гораздо лучше всех баритонов, слышанных и в Станиславском, и в Большом.
Что касается интерпретации образа – о-о!
Чем хороша эта роль – можно показать как угодно. Я слышала штук 15-20 Скарпий, но ТАКОГО еще ни разу. До такой трактовки не додумался никто. Гобби может кусать локти от зависти, а Раймонди – пойти утопиться. Не уверена, этого ли хотел Поликанин, но у него получился достоевско-гоголевский персонаж, причем убедительный. Значит, вот вам история барона в версии театра Станиславского.
читать дальшеБарон Скарпиа - последний представитель обнищавшего дворянского рода (больше получить титул ему точно было негде). С детства был тихим и незаметным, не умел настоять на своем. Причем был неглуп, хорошо учился, но поскольку не мог никого обидеть и расталкивать локтями, то и вырастя, сделать карьеры не сумел. Всю жизнь тихо просидел в полицейской канцелярии, корпя над бумажками. Зарплата была нищенская, и он еле-еле сводил концы с концами, отказывая себе во всем. У него и мундир был всего один. Из-за робости характера так и не женился. Впрочем, с работой справлялся, к тому же был незлобивым, не сплетничал, не подсиживал, поэтому и его никто не обижал. И вот когда ему оставалось всего ничего до пенсии, из тюрьмы сбежал диссидент Анджелотти. Никто не хотел браться за это муторное дело. Тут начальство и вспомнило про безответного барона Скарпию и отрядило его напоследок послужить отечеству. Все равно ему скоро на пенсию, что случись – не жалко. Еще приставили к нему Сполетту и Шарроне, чтобы круглосуточно присматривали и докладывали о каждом шаге. И вот барон Скарпиа нежданно-негаданно получает подчиненных – первый раз в жизни – и полномочия, которые с непривычки кажутся ему безграничными. Он заходит в церковь так же тихо, как привык входить в кабинет (здесь такой контраст с громкими аккордами), неловко оглядывается… Впрочем, барон был с хорошими мозгами, несмотря ни на что, поэтому неожиданно для себя сумел нажать на ризничего, быстро сообразил про веер и даже придумал изящный план, как найти Анджелотти. И немного даже сам ошалел от своей сообразительности.
Когда появилась Тоска, то барон, естественно, совсем не знал, как разговаривать с такой блестящей дамой. Поэтому просто был вежливым и серьезным – в жутком несоответствии с кокетливой музыкой дуэта. Научиться галантному обращению-то негде было. Но он уже так увлекся новыми ощущениями, что и с Тоской смог пообщаться, и очень запереживал, что такая милая девушка связалась с проходимцем, и как мог пытался ее от него отвадить.
Второй акт начался с бонуса – барон Скарпиа обнаружился лежащим на помосте-кровати раздетым по пояс и ему делали массаж (видно, начал входить во вкус хорошей жизни). Из-за этого, правда, первые строчки арии пришлось петь носом в подушку. Потом барон встал, накинул чудную рубашку в воланах (о, кто бы видел, какие у него были подтяжки!) и допел арию, в конце очень даже неплохо запрыгнув на помост. И в арии сказал про себя все как есть - что и на гитаре играть не умеет, и с дамами флиртовать тоже. Когда пришел Сполетта, то барон для важности все-таки накинул сверху еще и халат. Наивный, наивный Гобби, вот он писал, что барон не должен во втором акте быть в роскошном наряде, мол, не до того ему, а на халат фантазии не хватило!
Когда привели на допрос Каварадосси, халат сменился прежним потертым мундиром, потом скандал с художником сменился воплями Тоски, и все они нервировали бедного барона и не давали ему нормально работать. Прикрикнуть же, чтобы заткнулись, интеллигентность не позволяла. А уж когда Каварадосси заорал "Виттория-а-а-а-а!" тут Скарпиа начал хвататься за сердце и искать валокордин. И приказал вывести этого типа вон, потому что сил у него не было больше его видеть и слышать. К Тоске же стал приставать, потому что пришло ему в голову, что к новому образу жизни полагается и дама - а тут Тоска подвернулась. Он же такой блестящей женщины в жизни не видел, вот и ударило в голову. А она его того... ножиком...
Вот он и помер, и никто даже не пришел ему помочь, а ведь наверняка под дверью подслушивали.
Вот такая печальная история маленького человека, которому дали попробовать, что такое власть. Но даже не успел толком это почувствовать.
По ходу стало окончательно ясно, что:- ходить в наши театры можно только тому, кто никогда опер не слышал и не видел, тогда все понравится
- единственное, что держит на плаву наши оперные постановки, а вместе с ними и театры – это мощный заряд гениальности, вложенный в произведение композитором
- так жить нельзя.
читать дальшеКакую бы «Тоску» я не смотрела/слушала, я всегда мысленно вижу где-то рядом призрак Тито Гобби, но с этим, наверно, уже ничего не поделаешь. Вчера вечером этот призрак все время ехидно ухмылялся, наблюдая, что происходит на сцене. Я же вертелась в ложе, хихикала и в особо ядреных местах билась лбом о парапет.
Постановка дурная. Режиссер пытался внести символизм и обобщенность, что сильно повредило. «Тоска», несмотря на драматизм, опера стопроцентно реалистическая и всякие попытки сделать что-то философское и вневременное портят ее напрочь. Причем постановка должна быть роскошной, т.к. персонажи привыкли к золоту-брильянтам и это определяет их поведение и образ мыслей. Здесь же никакой римской имперской пышности, а сплошной лаконизм, смотрящийся очень кисло с попытками на символизм. Платья Тоски, одни и те же, но темнеющие с каждым актом - как будто она могла ходить в одном и том же наряде, да еще непонятно какой эпохи. Стилизованные и крайне убогие по виду декорации: например, кабинет Скарпии состоит из маленького деревянного кресла, скромненькой конторки для письма с одним пером (как у Пушкина в царскосельском лицее) и помоста в центре метра на четыре шириной, где и ходили, и сидели, и лежали. Плюс непонятные полотна ткани, обрамляющие сцену. У Каварадосси была фальшивая палитра. Ужин барона состоит бутылки вина и одного-единственного апельсинчика… Очень аскетический получился барон. La povera mia cena – буквально! Причем сам он апельсин есть не стал, а когда пел Se la giurata fede, почистил его, разломал на дольки и протянул Тоске. Ужасно мило, а то ведь никто из виденных раньше Скарпий не догадался предложить бедной девушке поесть. Лишь бы самим лопать, эгоистам. Но она так от него шарахнулась, что я сразу догадалась – у Тоски аллергия на апельсины…
Ну и т.п. Постоянно чувствуется фальшь и нелепости, никакой веры в происходящее.
Ритуала со свечами не было. Тоска в финале не бросилась с башни, а зарезалась, кажется, тем же кинжалом, которым убила Скарпию.
Пели Ирина Ващенко, Михаил Урусов за художника и Евгений Поликанин за Скарпию. Пели и играли квело и занудно, спектакль был рутинный и это чувствовалось и артистами, и зрителями. Никто не надрывался, страстей не было, искры не летели. Народу в зале тоже было не сказать что много. Впрочем, в конце каждого акта исправно хлопали, но оваций никаких.
Ващенко порадовала, пела очень даже неплохо, собой была симпатичная, хоть и блондинка, но это воспринималось нормально, плюс очень грациозно носила свои платья с пышными юбками. И держалась на сцене ничего. Она была… молоденькая совсем Тоска. Только начала выступать в театре, недавно завела роман с художником. В ней не было осознания того, что она примадонна и светская дама, которая может всеми командовать. Конечно, это не тот персонаж, написанный в сюжете, но могло быть гораздо хуже. Правда, после Vissi d’arte в зале стояла мертвая тишина и только одна смелая тетка сказала «браво», но ее никто не поддержал.
Каварадосси-Урусов. Ужас, просто ужас. Все-таки он один из ведущих теноров, да еще в одной из самых выигрышных ролей. Ну нельзя петь так плохо. Голос жутко раскачивается. Recondita armoni-I-i-I-i-a-А!!! Я нервно дергалась на каждой фермате, а он, как назло, делал их постоянно. Петь нежно и с любовью он, видимо, не умеет в принципе. Все пение вульгарное, с воплями и прочими ужасами. Играет он еще хуже, чем поет, на сцене выглядит либо деревянно, либо смешно. Еще и кисти грыз, вдохновение изображал! Тоска в дуэтах играла за двоих. В общем, я смотрела на него и представляла всех великих и не очень теноров, которых слышала, и мечтала, чтобы они явились на сцену, взяли бы Урусова под ручки и забрали с собой для воспитательной работы. Желательно ремнем.
Зал, кстати, все воспринимал правильно. После "Рекондита армония" никто и не подумал хлопать, после "Э Лючеван ле стелле" все-таки хлопали, но явно не тенору, а Пуччини, потому что эта мелодия может растопить даже самого черствого циника. На тенора, правда, она не подействовала…
В третьем акте Тоска с художником явно устали, пели совсем никак. У Тоски все время падал шарф и вывалился из декольте пропуск. Кстати, этот пропуск она взяла со стола, а не вытащила из руки барона. А жаль.
Анджелотти был забавный, но пел нормально. Бодренько так влетел в церковь, в несусветной шляпе.. Ризничего хотелось бы получше, поскольку это замечательная яркая роль, но тут, конечно, обошлись никем не замеченным моржом. Но не испортил в целом. Понравились Сполетта и Шарроне, пели хорошо, и играли в той мере, чтобы и быть в образе, и не занимать больше времени, чем нужно. Твердая пять.
Ну и наконец о самом интересном, то есть о бароне Скарпиа. Это был Евгений Поликанин – милый дядечка глубоко пенсионного возраста. В силу этого мог похвастаться качественной постановкой голоса прежних лет и профессионализмом. Также он уже давно пришел к выводу, что торопиться ему некуда, беготня по сцене ни к чему и вообще надо пользоваться каждой возможностью передохнуть от трудов праведных. Так что то и дело норовил присесть на кресло, а пока Тоска пела "Висси д’арте", вообще прилег полежать на помосте. И то верно, ария длинная, а позвоночник не казенный.
Смотреть на Поликанина сильно забавно – не думала, что могу смотреть на Скарпию и поминутно ржать. Но он такой обаятельный и уютный, что проникаешься симпатией. К тому же по голосу хоть и остатки, но все равно звучит гораздо лучше всех баритонов, слышанных и в Станиславском, и в Большом.
Что касается интерпретации образа – о-о!
Чем хороша эта роль – можно показать как угодно. Я слышала штук 15-20 Скарпий, но ТАКОГО еще ни разу. До такой трактовки не додумался никто. Гобби может кусать локти от зависти, а Раймонди – пойти утопиться. Не уверена, этого ли хотел Поликанин, но у него получился достоевско-гоголевский персонаж, причем убедительный. Значит, вот вам история барона в версии театра Станиславского.читать дальшеБарон Скарпиа - последний представитель обнищавшего дворянского рода (больше получить титул ему точно было негде). С детства был тихим и незаметным, не умел настоять на своем. Причем был неглуп, хорошо учился, но поскольку не мог никого обидеть и расталкивать локтями, то и вырастя, сделать карьеры не сумел. Всю жизнь тихо просидел в полицейской канцелярии, корпя над бумажками. Зарплата была нищенская, и он еле-еле сводил концы с концами, отказывая себе во всем. У него и мундир был всего один. Из-за робости характера так и не женился. Впрочем, с работой справлялся, к тому же был незлобивым, не сплетничал, не подсиживал, поэтому и его никто не обижал. И вот когда ему оставалось всего ничего до пенсии, из тюрьмы сбежал диссидент Анджелотти. Никто не хотел браться за это муторное дело. Тут начальство и вспомнило про безответного барона Скарпию и отрядило его напоследок послужить отечеству. Все равно ему скоро на пенсию, что случись – не жалко. Еще приставили к нему Сполетту и Шарроне, чтобы круглосуточно присматривали и докладывали о каждом шаге. И вот барон Скарпиа нежданно-негаданно получает подчиненных – первый раз в жизни – и полномочия, которые с непривычки кажутся ему безграничными. Он заходит в церковь так же тихо, как привык входить в кабинет (здесь такой контраст с громкими аккордами), неловко оглядывается… Впрочем, барон был с хорошими мозгами, несмотря ни на что, поэтому неожиданно для себя сумел нажать на ризничего, быстро сообразил про веер и даже придумал изящный план, как найти Анджелотти. И немного даже сам ошалел от своей сообразительности.
Когда появилась Тоска, то барон, естественно, совсем не знал, как разговаривать с такой блестящей дамой. Поэтому просто был вежливым и серьезным – в жутком несоответствии с кокетливой музыкой дуэта. Научиться галантному обращению-то негде было. Но он уже так увлекся новыми ощущениями, что и с Тоской смог пообщаться, и очень запереживал, что такая милая девушка связалась с проходимцем, и как мог пытался ее от него отвадить.
Второй акт начался с бонуса – барон Скарпиа обнаружился лежащим на помосте-кровати раздетым по пояс и ему делали массаж (видно, начал входить во вкус хорошей жизни). Из-за этого, правда, первые строчки арии пришлось петь носом в подушку. Потом барон встал, накинул чудную рубашку в воланах (о, кто бы видел, какие у него были подтяжки!) и допел арию, в конце очень даже неплохо запрыгнув на помост. И в арии сказал про себя все как есть - что и на гитаре играть не умеет, и с дамами флиртовать тоже. Когда пришел Сполетта, то барон для важности все-таки накинул сверху еще и халат. Наивный, наивный Гобби, вот он писал, что барон не должен во втором акте быть в роскошном наряде, мол, не до того ему, а на халат фантазии не хватило!
Когда привели на допрос Каварадосси, халат сменился прежним потертым мундиром, потом скандал с художником сменился воплями Тоски, и все они нервировали бедного барона и не давали ему нормально работать. Прикрикнуть же, чтобы заткнулись, интеллигентность не позволяла. А уж когда Каварадосси заорал "Виттория-а-а-а-а!" тут Скарпиа начал хвататься за сердце и искать валокордин. И приказал вывести этого типа вон, потому что сил у него не было больше его видеть и слышать. К Тоске же стал приставать, потому что пришло ему в голову, что к новому образу жизни полагается и дама - а тут Тоска подвернулась. Он же такой блестящей женщины в жизни не видел, вот и ударило в голову. А она его того... ножиком...
Вот он и помер, и никто даже не пришел ему помочь, а ведь наверняка под дверью подслушивали.Вот такая печальная история маленького человека, которому дали попробовать, что такое власть. Но даже не успел толком это почувствовать.
-
-
18.10.2008 в 17:06-
-
18.10.2008 в 17:17-
-
18.10.2008 в 17:19-
-
18.10.2008 в 18:14-
-
19.10.2008 в 12:50-
-
19.10.2008 в 13:02для меня -Consuelo- как путеводная звезда, я ведь в мире классической музыки так, с боку.. а "прицепилась" я к ней изначально именно из-за прекрасного языка!
-
-
19.10.2008 в 14:36Почему умирает? Может, наоборот - рождается!
-
-
19.10.2008 в 19:32