Про понедельничное дежурство

[A-Consuelo]

Отдежурили втроем с Андреем и Наташей. Было практически спокойно, если не считать того,
что Андрей два раза ходил в реанимацию и весь следующий день мы тоже провели в реанимации. Cначала они пошли туда с Наташей (которая увлеклась одним реаниматологом и пользуется любым предлогом зайти к ним в отделение, но это скорее просто чтобы расцветить ежедневную реальность) и застряли там надолго, так как пришлось пунктировать. Погода весь день была ужасная, ветер и жуткая метель. Ну, помните, понедельник это был. Никого, вообще никого не везли, словно все дороги замело к нам в больницу. Я весь день страдала головной болью, видно, от погоды, потом выпила Наташиного кеторола, он все снял. От безделья обошла оставленных под наблюдение больных, померяла давление. Уколола церукала тетке, которая отловила меня в дверях ординаторской с жалобами на тошноту и боль в животе. Ну раз смогла добраться через все отделение… значит, можно домой выписывать… К вечеру все дружно начинают жаловаться, что им плохо и болят разнообразные части тела, но на самом деле просто хочется внимания. Придешь, померяешь давление, и у народа все проходит.
Наконец после восьми привезли нам больную, мы с Андреем осмотрели ее в приемном и накопали микро-симптомов ни много ни мало на субарахноидальное кровоизлияние. А это дело весьма серьезное. А в клинике – кот наплакал. В этом и хитрость нашей профессии. Привезли ее в отделение, сделали пункцию – ага, не ошиблись, ликвор-то розовый. Даже очень розовый. Звоню, вызываю нейрохирургов, кровоизлияниями занимаются они.
Пока все это было, помер больной с рассеянным склерозом. Ну, он был совсем плох, в коме, спасти было невозможно. Мы с Андреем шарахали ему в вену дексазон, чем и дотянули его дожить до 11 вечера. Непонятно, что на самом деле там было, подозревать можно и онкологию.
С Андреем очень хорошо вообще работать. Прекрасно соображает, замечательно аккуратно смотрит больных, все берет на себя. При этом тоже может боияться ошибиться, чувствует неуверенность, но никогда не подает вида. Андрей младше меня на год, но это настоящий мужчина.
Нейрохирургов вызывают через «03». А 03 сейчас отзывается очень своеобразно. Кто хоть раз звонил, знает. Набираешь, тебе автоответчик говорит: «Скорая помощь, ждите ответа». И дальше ты ждешь ответа до упора. И ладно, я доктор, могу и подождать спокойно, а если звонит какая-нибудь бабушка, у которой сердце прихватило? Короче, пока меня соединяли с диспетчерской, там еще попалась тетка, ни фига не знавшая, как оформлять вызов… На дозвон в целом ушло ровно 25 минут, что в общем, не так много. Лиза как-то 50 минут на телефоне просидела с трубкой около уха.
Зато нейрохирурги приехали в рекордные сроки, через 40 минут. Это очень быстро, они могут и через 5-7 часов появиться. Наверно, были где-то рядом. Был нейрохирург – мужик лет 50 и с ним фельдшер, которому я еще делала кофе. Хирург оказался приятный, приветливый, смешливый и разговорчивый. Осмотрел тетку, допросил ее сына, глянул на ликвор. Договорились, что сын сделает ей платно КТ, а потом снова вызовем, и они ее заберут. На том и расстались. Уехали они около полуночи, Андрей за это время успел положить еще один инсульт, и все затихло. Потом мы долго писали дневники и назначения и разошлись спать около двух. Да, еще в час пришлось тащиться в приемное, привезли какую-то таджичку с диагнозом «подозрение на судороги». Формулировка зашибись – так были ли судороги?! Оказались чисто вегетативные жалобы («ах, в груди колет, дышать тяжело, то в жар, то в холод») и ничего больше. Любят такое по ночам возить, не спится людям. Андрей остался спать в ординаторской, а мы с Наташей плюхнулись в учебной комнате и благополучно продрыхли остаток ночи. Я проснулась без двадцати семь, за окном была прекрасно и солнечно. Только села на кровати (точнее, на двух скамейках, изображающих ее), пришла смс-ка. Пора уже было вставать, я натянула халат, оставила Наташу дремать и вылезла в коридор оглядеться. Все было спокойно, ночь прошла без потерь. Андрей тихо спал на диване в ординаторской, подложив ладонь под щеку, как рафаэлевский ангелочек. Ему, кстати, поспать особо не дали, в четыре утра ходил в реанимацию. Там парнишка 19 лет, жуткий дистрофик с тяжелым диабетом – сахар 24-25 – с дегидратацией, с подозрением на менингит. Андрей его пунктировал, но ликвора получить не смог. Неврологическая симптоматика была, но, скорее всего, на фоне сахара. Потом еще в шесть пришлось кого-то консультировать. Нас он благородно не будил.
Ну а потом мы с ним пошли на утреннюю конференцию докладывать главврачу – неизбежный финальный аккорд дежурства. Главврач у нас… хм, кошмар. Андрей ей еще ни разу не докладывал – еще не жил на свете, можно сказать. Опускает она на раз, никогда не знаешь, за что.
Конференция прошла неплохо. Перлы звучали та-акие… Да вот:
Больной вырвал назоинтестинальный зонд вместе с ноздрей… (Это в реанимации.)
Вентральная грыжа вправилась самостоятельно на каталке по дороге в операционную…
Почечные камни самостоятельно вышли в приемном отделении…
Поступила больная с угрозой прерывания беременности, около 10 вечера под влиянием терапии почувствовала себя хорошо и самовольно покинула отделение…
Не больница, а клиника «Излечись сам»
Потом половину рабочего дня провели опять в реанимации около того паренька. Сахар снизился, неврология ушла. Написали заключение. Часов в 12 все-таки они попросили на всякий случай спунктировать. Мы опять не смогли. Позвали нашего зава, он пришел и долго, долго ковырялся. Без наркоза. Боялись, что сердце не выдержит или еще что. А получилось бессмысленное мучение. Несчастного парня держали все, кто был вокруг. Мы с Наташей не могли на это смотреть и потихоньку обзывали мужиков бесчувственными извергами. Наконец начальство, наделав дырок 7 и не получив ни капли этого чертова ликвора, велело все-таки больного чем-нибудь загрузить, чтобы заснул и расслабился.
Реланиума в реанимации не оказалось. Думали, думали, мы стояли ждали. Наш заведующий пунктирует без перчаток, а потом непринужденно вытирает нос рукой, в которой только что держал иголку. Ох ты господи. Руки-то помыть успел, но все равно забавно выглядит. В общем, сделали больному пропофола, он заснул, и наконец смогли взять ликвор. Совсем чуть-чуть. Зав ушел домой в отделение, мы остались писать протокол пункции, поставив пробирки с ликвором в штативе медсестре. Так эта дура – ну что поделать, бывают такие – вылезает и вопрошает недовольным тоном, каким медперсонал младшего звена обожает разговаривать с врачами(по крайне мере, у нас): «Ну и что это такое, что мне с этим делать? Я это сейчас вылью!» Мы дружно подскочили от перспективы потерять результаты стольких усилий и объяснили, что это, если вы никогда не видели, - ликвор, его на анализ. Вам по цито? – спрашивает. О боже, мы опять объясняем, что срочно это не делается, т.к. ликвор возят за пределы больницы до 12 часов дня в лабораторию, а сейчас уже поздно, так что поставьте в холодильник до завтра. Доходило до нее долго.
Попутно мужик рядом на койке, алкоголик с панкреонекрозом, выдрал подключичку, и реаниматологи ставили опять, а он буянил, рвался из привязок и вопил, чтобы убрали руки.
Короче, реанимация дала нам прикурить. Интересно, чего там с этим мальчиком будет. Приезжий, анамнеза никакого, ни в чем не признается. Бедный, наверно, ему кажется, что врачи садисты и мучают ни за что, ни про что. Он похож на какой-то генетический синдром, может, Марфана. Уж очень дистрофичный.